|
Выполненные и текущие проекты В.С. Бойко В истории российско-афганских (и советско-афганских) отношений большое место занимает вопрос о влиянии России и СССР на развитие общественного движения в Афганистане в период после завоевания им независимости. Этот вопрос важен, прежде всего для определения истоков различных общественно-политических течений в Афганистане и афганской эмиграции. Кроме того, аналитический поиск в этом направлении призван высветить некоторые особенности российско-афганского взаимодействия в таком его субъектно-объектном режиме, когда одной стороной выступали официальная российская дипломатия, различные государственные и иные ведомства, наконец, Коминтерн, а другой - афганские политические группы леворадикальной, прокоммунистической ориентации, о которых до сих пор умалчивала и отечественная, и зарубежная историография. Единственным исключением этого плана является небольшая статья А.Хейфеца 1 , в которой в связи с 60-летием подписания первого российско-афганского договора 1921 г. упоминается создание в Бухаре группы, именовавшей себя "Центральным комитетом младоафганских революционеров". В среде зарубежных специалистов лишь бывший соотечественник М.Володарский обратил внимание на этот сюжет, но никак не смог подкрепить его дополнительными фактами и документами 2. В данном сообщении ставится цель на основе материалов Российского центра хранения и изучения документов новейшей истории (РЦХИДНИ) восстановить некоторые эпизоды российской политики на Востоке, главным образом в Афганистане, и факты из истории афганского оппозиционного движения времен эмира Аманулла-хана вскоре после его прихода к власти в 1919 г. Российская политика того времени в значительной степени базировалась на концептуальных схемах близкой победы мировой революции как на Западе, так и на Востоке, она отличалась не только миролюбивостью, крайне необходимой для стабилизации нового, советского режима, но и подспудным политическим экспансионизмом, нацеленным на достижение поставленных задач. Для их реализации в России использовались не только внешнеполитические и другие функциональные и властные ведомства, но и специальные органы политического действия на Востоке. Особая роль в распространении коммунистического влияния на Востоке и в мире в целом отводилась международной политической организации, тесно связанной с большевистским руководством и фактически управляемой им - Коминтерну. С начала 1919 г. в Ташкенте при краевом комитете РКПб действовал орган, ведавший "закордонной" работой в странах, сопредельных с Туркестаном. В конце 1919 г. по инициативе Отдела внешних сношений при Турккомиссии ЦК РКПб был создан Совет интернациональной пропаганды на Востоке (СИП), призванный временно выполнять функции восточного отдела Коминтерна, вплоть до создания такового. СИП руководил работой всех революционных организаций и групп на Востоке, действуя через специальные пограничные отделения: кавказо-турецкое, персидское, афгано-индийское, бухаро-хивинское и кашгаро-китайское. В задачу этих отделений входила организация подпольных пунктов на территории указанных стран и регионов, переброска в них агентуры и т.д. Все революционные партии и группы субсидировались СИП. Зимой 1920 г. под руководством Совета работали персидская партия "Адалят", компартия Бухары, организовывались турецкая, хивинская и афганская партии. 3 Эти организации действовали как секции политотдела СИП. Основной упор делался на Бухару и Персию. Первая довольно скоро была введена в советскую зону, а вторая привлекла внимание большевиков наличием значительного рабочего слоя, антиколониальным потенциалом; кроме того, на территории Туркестана и Бухары проживало соответственно около 100 тыс. и 30 тыс. персов-отходников, торговцев и др. Однако в центре внимания СИП находилась подпольная революционная работа в Индии, так как считалось, что в Индии имелась не только "благоприятная обстановка для революционного брожения вообще, но и для проникновения туда идей коммунизма"4 Что касается Афганистана, то, как утверждал летом 1920 г. председатель СИП, "время на Востоке горячее, даже в Афганистане, наименее для революции подготовленной стране (подчеркнуто мною - Б.В.), идет определенное брожение в армии".5 По существу же эта страна занимала второстепенное место в структуре приоритетов революции на Востоке, выступая лишь "лучшим коридором и наиболее удобным путем проникновения" в Индию.6 Тем не менее, заинтересованные российские ведомства и Коминтерн неоднократно пытались создать очаги революционности как в среде афганской эмиграции в Средней Азии, так и в самом Афганистане. В 1920 г. в Бухаре был создан Центральный комитет младоафганских революционеров7 (председатель - Хаджи Мухаммад Якуб), членами которого являлись афганцы - выходцы из Афганистана или живущие в Бухаре, Туркестане, России, и "стоящие за революцию в Афганистане". Афганское правительство, информированное об этом, потребовало выслать своих подданных на родину, но "Бухара покровительствовала им"8. Основной целью этой организации провозглашалось свержение существующего в Афганистане политического строя и установление республиканского правления, а для ее достижения предполагалось создавать при помощи Советского правительства "красные полки", вести издательскую и пропагандистскую работу, готовя почву к "восстановлению афганских войск и народ против существующего правительства"9. Намечалось создание в Туркестанском приграничье (Керках, Кушке, Тахта-базаре и др.), а затем и в самом Афганистане (Мазари-Шарифе, Герате и др.) отделов этой организации. Судя по Внутреннему уставу младоафганских революционеров, их основной операционной базой и источником материальной поддержки должна была стать Советская Россия. Характерно, что основатели этой организации включали в свой тактический арсенал террористическую деятельность10. Каких-либо материалов о ее практических действиях обнаружить не удалось, и следы Комитета теряются уже в 1921 г. Кратковременность его существования следует, вероятно, связывать с неэффективностью созданной к тому времени в Ташкенте новой патронирующей организации - Туркбюро Коминтерна. Эта аморфная структура с постоянно меняющейся руководящей группой (осенью 1920г. в качестве ее руководителей фигурировали Сокольников, Рой, Сафаров) находилась в состоянии перманентного кризиса. "...Вопрос об афганской революционной организации в Бухаре и особенно индусская работа показали, как дорого нам обходится неликвидированный и поныне "кризис"м коминтерновской организации"11 - отмечалось в одном из документов того времени. Московские стратеги пытались, так или иначе, помочь своим эмиссарам в Средней Азии: они, в частности, централизованно выделяли в их распоряжение места для афганцев, а также персов и индусов, в Коммунистический университет трудящихся Востока12. По архивным документам можно проследить еще несколько попыток создания политически лояльных Москве структур в афганской среде: так, в Термезе в 1920 г. возник Афганский центральный революционный комитет (председатель - Магомед Гафар), в состав которого входили 55 человек, представлявшие целый ряд афганских провинций и даже Кабул, но в основном Афганский север. Члены комитета без обиняков апеллировали к советскому руководству с просьбой "прислать инструкции для работы, а также деньги и месячное жалование"13. Наконец, первый и пока единственный из известных опыт создания организации леворадикальной ориентации непосредственно в Афганистане локализован Гератом: в 1920-1921 гг. не без усилий советских дипломатов и их агентуры здесь возник революционный кружок. Как указывается в информации представителя российского НКИД в Средней Азии, кружок функционировал на советские деньги и, как преимущественно цеховая (учительская) организация, был первоначально ориентирован на культурно-просветительскую работу, с последующей переориентацией на пропагандистскую деятельность в армии и трудовых массах. Сотрудники российского дипломатического ведомства - его фактические создатели - намеревались уйти в сторону, предварительно связав "Бухарскую группу афганских революционеров с Гератским кружком"14, то есть установив связь между афганским подпольем и афганской эмиграцией в Средней Азии. Результаты этого политического проекта также неизвестны, но изучение последующих событий позволяет утверждать, что попытки создания организаций прокоммунистической, леворадикальной ориентации в начале 1920-х годов как в афганской эмиграции, так и в самом Афганистане оказались безуспешными - в этой среде практически отсутствовала соответствующая социальная и политическая база. Между тем, уже начальный опыт межгосударственных отношений России и Афганистана, несмотря на его некоторые негативные и даже конфликтные моменты (связанные, в частности, с поддержкой афганским правительством басмаческого движения, его очевидными панисламистскими устремлениями) побудил российское руководство постепенно изменить и стратегию, и тактику своей политики на афганском направлении. Мизерные результаты организационных экспериментов по созданию в афганской эмигрантской и подпольной среде прокоммунистических групп, с одной стороны, и наметившаяся к этому времени ориентация Аманулла-хана на глубокие социальные реформы, с другой, заставили большевиков и коминтерновских деятелей повнимательнее присмотреться к Афганистану и взять курс на тесное, преимущественно военно-политическое, сотрудничество с афганским правящим режимом, - курс, которому они оставались верны вплоть до падения последнего в 1929 г. Лишь поражение амануллистов и рост крестьянского, других оппозиционных движений в Афганистане в конце 1920-х - начале 1930-х гг. вновь побудили Москву вернуться к идее создания афганской революционной партии. Однако, в силу изменившейся международной обстановки, а потом фактического распада Коминтерна и других обстоятельств эта идея была реализована лишь в середине 1960-х гг., но уже исключительно на афганской почве и усилиями самих афганцев. Приложение
|