ФедяевДмитрий
Михайлович
- доктор философских наук, профессор, проректор по научной работе Омского государственного педагогического университета.
КАКУЮ ФИЛОСОФИЮМЫ ПРЕПОДАЕМ?
Традиционно считается, что курс философии в вузе формирует мировоззренческие и методологические основания специальных знаний. В свое время эту роль играла марксистско-ленинская философия. В последние же годы нередко приходится слышать: А какую, собственно, философию вы преподаете? Одни утверждают, что преподают просто философию. Другие отвечают, что просто философии нет и быть не может, бывает какая-то определенная философия. Третьи, не ввязываясь в дискуссии, отдают предпочтение одному из философских течений, тем более что выбор сегодня практически свободен. Но он и весьма широк, а потому требует какого-то обоснования, которое не сводилось бы к одному лишь личному предпочтению. Если, к примеру, я в данный момент увлечен русской философией, то почему студенты должны немедленно разделить это увлечение и лишиться богатства мировой философской мысли? Если я марксист, то должны ли студенты тоже стать марксистами?
Сложившаяся ситуация заставляет вернуться к хорошо знакомым, но отчасти забытым вопросам: что именно принципиально разделяет философские направления, течения, школы и что их объединяет? В советской философской литературе ответ на первый из них не составлял никакой проблемы. В современной (уже российской) литературе он почти не обсуждается, но это не делает его неважным. Проблема принципиальных расхождений в философских направлениях тесно связана не только с практикой преподавания, но и с вопросом об истинности философского знания вообще.
Начнем с тех общеизвестных ответов, которые давались в трудах основоположников марксизма-ленинизма. В философии есть два основных направления - материализм и идеализм. Каждое из них так или иначе выражает интересы определенных классов и в этом смысле оба идеологичны. Но если идеализм всегда выражал интересы реакционных, эксплуататорских, отживших классов, то материализм выражал и выражает интересы классов передовых. Первые в своих философских изысканиях стремятся исказить действительность, чтобы обосновать собственное существование и господствующее положение в обществе. Вторые в этом нисколько не нуждаются: факты работают на них. Поэтому материализм всегда ближе к истине, чем идеализм. Далее обнаруживается, что философский материализм развивается от стихийного или наивного материализма древних к марксистскому диалектическому материализму, представляющему собой высшее достижение философской мысли. Он и несет философскую
истину, хотя и относительную. Идеализм же представляет собой или злонамеренную ложь, или добросовестное заблуждение. В соответствии с изложенной версией история философии представлялась в виде картин непрерывной ожесточенной борьбы материалистов и идеалистов - сторонников и противников истины.
Внимательное и спокойное чтение работ основоположников марксизма позволяет увидеть другую сторону вопроса - наличие инвариантного содержания философского знания, признаваемого сторонниками противоположных философских направлений. Общеизвестно, к примеру, что Ф. Энгельс усматривал в гегелевской философии противоречие между системой (завершенной, идеалистической) и методом (революционным, диалектическим). Система отвергалась, тогда как метод принимался и использовался для создания философских конструкций марксизма. Но почему, собственно, диалектика является именно методом? Она стала методом для Маркса, применившего гегелевскую диалектику для создания экономической теории, для Энгельса, разработавшего общефилософские основания марксизма, для Ленина, опиравшегося на диалектику при создании революционной теории. В самой же гегелевской философии диалектика - вовсе не метод, а основное содержание философской системы, а собственно система сводится к структуре и последовательности изложения этого содержания. По сей день все те, кто хочет освоить диалектику по-настоящему, должны обращаться к работам Гегеля.
Если диалектика так или иначе признается материализмом и идеализмом, то как же обстоит дело с противопоставлением материализма идеализму? В этом плане представляют значительный интерес ленинские оценки гегелевских идей в "Философских тетрадях". О признании или непризнании диалектики здесь речи не идет: ее приняли Маркс и Энгельс. По поводу идеализма в ленинских замечаниях иной раз звучит искреннее недоумение: а где он - тот самый идеализм? О некоторых идеях Гегеля говорится, что это, мол, замечательно меткое и замечательно материалистическое высказывание. Как известно, В.И. Ленин пришел к выводу, что это он читает Гегеля материалистически. Едва ли бы это удалось, если бы в гегелевской философии вообще не было элементов материализма, или же такого содержания, которое вполне органично "встраивается" как в материалистические, так и в идеалистические философские конструкции.
С другой стороны, в философских направлениях, считающихся материалистическими и активно противостоящих идеализму, обнаруживаются элементы идеалистической (по своей природе) методологии. Примером может служить философский жанр исторического материализма, в русле которого исследуется не общество как таковое, а система понятий, отображающих сущностные характеристики общественной жизни. Самый что ни на есть рафинированный идеалист, воспитанный на трудах Платона, не стал бы возражать против такого подхода к осмыслению общества.
Взаимопроникновение материализма и идеализма нетрудно обнаружить и на уровне исходных ключевых тезисов. Если материалист заявляет, что материальное первично, а духовное вторично, а идеалист утверждает обратное, это означает, что они оба: а) склонны к известной дихотомичности мышления, к выделению в любом целостном феномене материальных и духовных компонентов; б) признают наличие связи между материальным и духовным; в) считают эту связь весьма существенной, иначе подобные тезисы не были бы для них исходными. И лишь затем они расходятся в вопросе о первичности-вторичности.
Почему же нечто признается первичным? Принято считать, что философское мировоззрение, в отличие от религиозного, теоретично и доказательно. Действительно, философ стремится к обоснованию любого положения своей теории. Действительно, почти любое философское положение получает достаточно убедительное обоснование. Кроме ... исходного пункта. Стоит перечитать любой солидный учебник по диалектическому материализму, чтобы убедиться: самое слабое место - исходный пункт. Типичные ответы на вопрос о том, почему именно материя первична, сводятся к тому, что "все развитие науки и практики это доказывает". Сходные аргументы нетрудно обнаружить у философов-идеалистов. По-видимому, следует признать, что исходные положения как материализма, так и идеализма принимаются на веру, а вера опирается на что угодно, только не на теоретическое обоснование. Кроме основных направлений в массиве философии традиционно выделяют течения и школы. Далеко не всегда их противостояние определяется признанием первичности духовного или материального, имеется множество других оснований для расхождения во взглядах. В каждом или в каждой имеется свое начало, отличающееся от других, а в совокупности их философских построений обнаруживается некоторое инвариантное содержание.
По-видимому, исходный пункт любого философского направления, течения, школы есть не что иное, как ключевая ценность, принимаемая его (ее) сторонниками. К нему близко примыкают некоторые идеи "местного" характера, то есть такие, которые не разделяются или оспариваются представителями других направлений. Исходный пункт не доказывается, он просто предпочитается всем прочим. Философские школы различаются своими основаниями как точки зрения в том смысле, в каком этот термин употреблял Лейбниц: монады - разные точки зрения на один и тот же мир. Если бы философия ограничилась одной или некоторыми из них, философская картина мира оказалась бы значительно менее богатой, как бы плоскостной, а не объемной. Различные философские точки зрения обладают правом на существование уже потому, что человечество обладает целым набором ценностей, отнюдь не исключающих друг друга. Ценность разума не исключает ценности практического действия, а ценность материальной жизни не исключает ценности ее переживания человеком. В исходном тезисе могут выражаться ключевые ценности эпохи, класса, сравнительно узкой группы, доминирующие общественные настроения, более или менее преходящие увлечения, охватившие данный социум в данный момент и др. Его содержание определяет основную проблематику философского поиска и задает упрощенную модель будущей философской конструкции.
Поскольку мир один для всех, или же поскольку с разных точек зрения смотрят на один мир, в учениях философов различных школ и направлений обнаруживается инвариантное содержание. Та или иная идея впервые высказывается философами одной школы, а потом усваивается и ассимилируется другими, или, по крайней мере, не оспаривается другими. В процессе усвоения она теряет свою полемическую остроту, обретая общезначимость. Усвоение философской идеи представителями различных школ, в ходе которого выделяется ее инвариантное содержание, означает ее проверку на истинность. В философии не может быть непосредственно реализован практический критерий, а конвенция оказывается единственным способом установления истинности той или иной идеи. Дело здесь не в том, что истина может родиться в споре или быть установленной путем голосования, - разные исходные ценностные установки означают ориентацию на разный эмпирический (для философии, разумеется) материал. Если идея, выдвинутая какой-либо школой, ассимилируется или, хотя бы, не опровергается другими, это означает ее подкрепление значительно более богатым материалом, чем тот, который дал толчок для ее появления.
Признание инвариантного содержания философского знания не означает ненужности "местных" идей и философских дискуссий. В той школе, в которой идея впервые возникает, вытекая из ее исходного пункта и подкрепляясь специфическим материалом, она обычно и доводится до логического конца, что позволяет оппонентам прояснить собственную точку зрения. Не случайно многие крупные философские труды начинаются с критики. Наличие множества направлений необходимо для философии как целого и потому, что разные исходные пункты имеют и разные эвристические возможности, по крайней мере, в двух аспектах. Во-первых, они различаются по своей "разрешающей способности". Некоторые позволяют охватить едва ли не всю философскую проблематику, другие - лишь ее часть. Ориентация на Разум, характерная для объективного идеализма, выдвижение на первый план практически-преобразующей деятельности человека, свойственная марксистскому варианту материализма, - обладают значительной разрешающей способностью. Эвристические возможности экзистенциализма или позитивизма по-видимому меньше, но только в плане широты охвата, ибо, во-вторых, каждый исходный пункт, аналогично точке зрения, позволяет рассмотреть какой-то круг философских вопросов более результативно, чем другие. "Экзистенция" не дается марксизму , а экзистенциализм едва ли способен к созданию философии истории, на которую могли бы ориентироваться историки-профессионалы. Но марксист и экзистенциалист способны воспользоваться результатами, достигнутыми друг другом. Можно привести, конечно, примеры создания всеобъемлющих философских систем представителями отдельных школ, но в каждом таком случае обнаруживается, что лишь в части этой системы автор выступил со своими "школьными" идеями, зато в другой части присутствует философский инвариант - заимствования у других школ, обработанные так, чтобы они не противоречили собственному исходному пункту, органически входили в собственную систему. Избежать выхода за пределы собственной принципиальной позиции обычно удается только в сравнительно небольших по объему произведениях, намечающих общий очерк системы, или же носящих преимущественно-полемический характер, - таких, как "Основные положения философии будущего" Л.Фейербаха или ленинский "Материализм и эмпириокритицизм". Итак, в философии имеется инвариантное содержание - результат изысканий многочисленных школ и направлений, а потому можно сказать, что существует просто философия.
Теперь можно вернуться к вопросу о том, что именно стоит преподавать. Это зависит от цели, которую мы ставим. Она не всегда формулируется четко, но может неявно содержаться в самом курсе. Если мы ограничим изложение философии учением одной школы (сколь угодно почтенной) на том основании, что она превосходит все остальные, тем самым мы предпочтем одну ценностную ориентацию всему набору ценностей, которыми живет человечество. Признавая одну из них и энергично отвергая другие, мы тем самым (вольно или невольно) претендуем на роль учителей жизни, - вот так, и не иначе! Если же наша цель скромнее: дать общее представление о философии, то мне представляются более или менее равноценными следующие варианты.
Первый сегодня распространен достаточно широко. Он сводится к фактической замене курса философии курсом истории философии. Последняя вовсе не всегда излагается с какой-то особой принципиальной позиции. Преподаватель стремится дать объективное изложение, а при этом, что вполне естественно, обращает особое внимание на те идеи философии прошлого, которые имеют продолжение, уточняются и обогащаются в ходе развития философской мысли. В результате перед слушателями раскрывается становление философского инварианта. Второй может сводиться к тому, чтобы, после знакомства с основными философскими "началами", ограничиться изложением учения одной из философских школ, - не потому, что оно превосходит или исключает все прочие, а потому, что ее исходный тезис обладает значительной "разрешающей способностью", дает возможность охватить основную философскую проблематику. Наконец, третий состоит в том, чтобы, разделив курс на основные разделы, в каждом из них отдать предпочтение той школе, в которой именно проблематика данного раздела является доминирующей, а достигнутые результаты наиболее основательны. Во всех трех случаях мы будем преподавать просто философию.
Содержание